Четвертый этап можно назвать революционным. Он наступил после принятия небезызвестного закона о «монетизации» (Федеральный закон от 22 августа 2004 года № 122-ФЗ), когда законодатели, спустя почти 10 лет «вдруг обнаружили», что действующее законодательство о социальном обслуживании не соответствует Конституции РФ и муниципальный сектор социального обслуживания не имеет права на существование!

На основании названного Закона, с 1 января 2005 года законодательство о социальном обслуживании было приведено в соответствие с Конституцией РФ, и вся муниципальная социальная служба получила статус государственной (передана в ведение субъектов РФ).

Правда, некоторые территории (Республика Башкортостан, Красноярский и Пермский края, Брянская, Кемеровская, Новосибирская и Ростовская области и др.) не смирились с таким положением и попытались сохранить «муниципальность» социальных учреждений путем принятия региональных законов о передаче соответствующих государственных полномочий субъекта РФ органам местного самоуправления с обеспечением их финансовыми средствами из регионального бюджета.

Естественно, возникает риторический вопрос: а что, в течение такого длительного времени законодатели не знали об этом нарушении Конституции РФ, или государству было просто выгоднее создать внестационарную систему социального обслуживания за счет средств муниципалитетов?

Кстати, точно так же в 2007 году законодатели «вспомнили» и о несоответствии Конституции РФ законодательства об организации опеки и попечительства. Затем частично подверглись «усечению» муниципальные системы образования и здравоохранения.

Конечно, с одной стороны бремя бюджетных расходов с органов местного самоуправления было снято, но, с другой – муниципалитеты остались без возможности полноценно управлять социальной инфраструктурой.

По этому поводу Президент РФ В.В. Путин даже высказался в одном из своих посланий Федеральному Собранию Российской Федерации: «Сегодня в системе местного самоуправления накопилось немало проблем. Объем ответственности и ресурсы муниципалитетов не сбалансированы. Отсюда часто неразбериха с полномочиями. Они не только размыты, но и постоянно перекидываются с одного уровня власти на другой: из района в регион, с поселения на район и обратно. Районный уровень фактически выхолощен. Его полномочия в сфере образования, здравоохранения, социальной защиты переданы в регионы. Кроме того, местная власть должна быть устроена так, … чтобы любой гражданин, образно говоря, мог дотянуться до нее рукой. В этой связи обращаюсь к Всероссийскому совету местного самоуправления, Конгрессу муниципальных образований, к губернаторам, членам Федерального Собрания, Правительству Российской Федерации. Давайте посмотрим на эти проблемы еще раз со всех сторон, чтобы наконец привести ситуацию в соответствие со здравым смыслом, с требованием времени» [2].

Однако пока в данном направлении ничего не изменилось. А может, не надо было ничего ломать, а оставить все так, как сложилось за многие годы, но при этом просто внести соответствующие поправки в Конституцию РФ? Тем более, что в развитых странах организацией предоставления социальных услуг населению, как правило, занимаются не государственные органы власти, а муниципалитеты и негосударственный сектор.

Получив в ведение все учреждения социального обслуживания, органы государственной власти субъектов РФ приступили к пересмотру их сети. В результате так называемой оптимизации, в развитии этой сети сначала наступила стагнация, а к завершению четвертого этапа (конец 2014 года) количество всех учреждений социального обслуживания, а также их структурных подразделений значительно сократилось. Особенно заметное сокращение отмечено в надомном обслуживании: количество специализированных отделений социально-медицинского обслуживания на дому уменьшилось в 2,1 раза, отделений социального обслуживания на дому – на 27,4 процента. В 3,4 раза сократилась сеть специальных домов для одиноких престарелых, в 1,7 раза – сеть социально-оздоровительных центров.

Справедливости ради, следует заметить, что при общем сокращении на 14,3 процента полустационарных подразделений ЦСО (КЦСОН) стала более выраженной реабилитационная направленность в деятельности этих учреждений (количество социально-реабилитационных отделений увеличилось в 1,8 раза). И сеть центров социального обслуживания стала еще более комплексной (доля КЦСОН достигла 72,7 %).

Начало пятого этапа в развитии системы внестационарного социального обслуживания граждан пожилого возраста и инвалидов правильным будет отсчитывать с момента вступления в силу Федерального закона от 28 декабря 2013 года № 442-ФЗ «Об основах социального обслуживания граждан в Российской Федерации» [8], который с 1 января 2015 года пришел на смену двух федеральных законов о социальном обслуживании 1995 года. Этот этап, по сути, является продолжением или второй волной реформы социального обслуживания населения.

В новом законе частично используется отличная от утративших силу законов терминология: «получатель социальных услуг» вместо «клиента социальной службы», «обстоятельства, при наличии которых граждане признаются нуждающимися в социальном обслуживании» вместо «трудной жизненной ситуации» и др. Появились: «регистр получателей социальных услуг», «поставщики социальных услуг», «реестр поставщиков социальных услуг», «социальное сопровождение», «индивидуальная программа» и др.

При всех положительных нововведениях в данном Законе, на наш взгляд, упущением в нем является отсутствие требований к кадровому обеспечению социальных служб и какого-либо упоминания о стандартах социальных услуг (по старому законодательству они утверждались государственными органами власти субъектов РФ). Но, если с описанием трудовых функций отдельных категорий работников социальных служб еще можно ознакомиться в их профессиональных стандартах, утвержденных Минтрудом России, то вопрос о стандартах социального обслуживания населения «повис в воздухе» (не определено, кто их должен разрабатывать, и имеют ли легитимность те стандарты, которые были разработаны и утверждены в субъектах РФ согласно старому законодательству).

А теперь посмотрим, оказало ли изменение социального законодательства на дальнейшее развитие внестационарной системы социального обслуживания граждан пожилого возраста и инвалидов.

С момента вступления в силу Закона от 28 декабря 2013 года № 442-ФЗ, то есть за 2015 – 2016 годы, в количественном отношении сеть учреждений социального обслуживания и их структурных подразделений продолжала активно сокращаться, причем это сокращение коснулось даже социально-реабилитационных отделений ЦСО (КЦСОН), сеть которых за все предыдущие годы только расширялась.

Если сравнивать показатели системы внестационарного социального обслуживания граждан пожилого возраста и инвалидов с момента завершения «золотого» для нее муниципального этапа (2004 год), когда она была на пике своего развития, то приходится констатировать, что эта система, находясь в государственном ведении, потеряла весьма существенное количество учреждений, их структурных подразделений и служб практически всех типов (их число сократилось на 61,8 %), за исключением социально-реабилитационных отделений (их число увеличилось на 69,5 %). За этот же период государственная власть сократила число получателей социальных услуг на 60,1 процента.

Так, в надомной службе количество отделений социального обслуживания сократилось на 30,9 процента, специализированных социально-медицинских отделений – в 3 раза. Из полустационарных структур больше чем на половину (на 51,8 %) сократилась сеть отделений временного проживания и на треть (33,4 %) – сеть отделений дневного пребывания. Специальных домов для одиноких престарелых стало в 3,9 раза меньше, а количество социально-оздоровительных центров сократилось на 16,7 процента. Даже наиболее востребованные у пожилых людей и инвалидов отделения срочного социального обслуживания по статистике немного спустились вниз – на 4,1 процента. Количество ЦСО (КЦСОН) сократилось на 9,6 процента.

На фоне сокращения государственных структур социального обслуживания пожилых людей и инвалидов положительным явлением оказалось увеличение количества социальных служб иных форм собственности.

К 2017 году их число достигло 239 [4], тогда как вплоть до 2012 года их было примерно в 10 раз меньше (2006 г. – 29; 2007 г. – 26; 2008 г. – 30; 2009 г. – 34; 2010 г. – 24; 2011 г. – 15). Однако говорить о том, что они уже смогли компенсировать указанные выше потери государственного сектора, по крайней мере, не серьезно. Да, положительная тенденция налицо, но доля социальных служб негосударственной формы собственности в общей системе социального обслуживания пожилых людей и инвалидов пока мизерна – составляет всего лишь 1,59 процента, а доля обслуженных лиц из общего числа получателей социальных услуг и того меньше – 0,88 процента, тогда как в большинстве развитых стран с многолетней историей социальной работы эти показатели, как правило, превышают 50 процентов.

Не стоит особенно обольщаться достигнутыми результатами по привлечению в сферу социального обслуживания бизнеса и негосударственных структур, так как в число социальных служб иных форм собственности (кроме государственной) могли войти и муниципальные учреждения (в ряде регионов некоторые из них остались на «содержании» местных бюджетов), но поскольку расшифровки иных форм собственности в официальной статистике нет, невозможно выяснить, какова же истинная доля муниципалитетов, бизнеса и некоммерческих организаций в системе социального обслуживания граждан пожилого возраста и инвалидов.

Немаловажен и тот факт, что такую положительную динамику в развитии негосударственного сектора социального обслуживания пожилых людей и инвалидов обеспечили, в основном (почти на две трети – 61,1 %), всего лишь 4 субъекта РФ (Республика Башкортостан – 59 служб, Пермский край – 33 службы, Ленинградская область – 32 службы, Ханты-Мансийский автономный округ - Югра – 22 службы) из 85. Несмотря на неоднократные призывы руководства нашей страны на протяжении последних лет [7; 5; 3], в почти половине регионов (40 регионов – 47,1 %) к этой работе пока еще не приступали. Совсем нет таких служб в Северо-Кавказском федеральном округе, всего по одной службе имеют Южный и Дальневосточный федеральные округа.

Подводя итоги настоящего исследования, можно отметить как положительные, так и отрицательные моменты в развитии системы внестационарного социального обслуживания граждан пожилого возраста и инвалидов в постсоветский период отечественной истории.

Самым главным положительным моментом, безусловно, следует считать законодательное закрепление и последующее правовое совершенствование системы социального обслуживания граждан, в том числе и категорий граждан, рассматриваемых в данной статье. К положительным моментам в развитии этой системы можно отнести тенденции в использовании комплексного подхода в организации деятельности центров социального обслуживания и усиление реабилитационной направленности в организации оказания полустационарных социальных услуг пожилым людям и инвалидам. Положительным является и переход от социального обслуживания практических всех желающих к обслуживанию наиболее нуждающихся (по результатам соответствующей оценки) с использованием индивидуальных программ. Расширение негосударственного сектора социального обслуживания, хоть и весьма неоднозначное, все же можно признать положительным шагом в сторону мировой практики социальной работы с пожилыми людьми и инвалидами.

Но при этих положительных моментах нельзя не заметить более чем существенного сокращения практически всех структур (за исключением социально-реабилитационных отделений) по оказанию социальных услуг гражданам пожилого возраста и инвалидов и не менее существенное сокращение числа получателей данных услуг (и это на фоне продолжающегося старения и роста инвалидизации населения!). Совсем не исключаются ситуации, что при такой оптимизации системы кто-то из бывших клиентов социальных служб мог оказаться вне поля их деятельности.

На наш взгляд, все же не было острой необходимости разрушать правильно сформированную и вполне эффективную муниципальную систему социальной защиты населения и передавать ее в ведение субъектов РФ, к тому же, вопреки мировому опыту. В этом случае достаточно было применить Конституцию РФ не как догму, а как гибкий инструмент, и в которую можно было внести соответствующие поправки с учетом сложившейся за многие годы социальной практики.

Отрицательным является и то, в законодательном плане не отработан вопрос о стандартизации в системе социального обслуживания населения и в каждом субъекте Российской Федерации применяются свои, региональные стандарты социального обслуживания населения, легитимность которых в настоящее время вызывает определенные сомнения. Эта неоднозначность, в конечном счете, влияет на развитие сети учреждений социального обслуживания, которая во многих регионах существенно различается при относительно равных условиях (географическое и экономическое положение, численность и возрастная структура населения и т.д.). Региональные власти при организации социальных служб, чаще всего, исходят не от потребности населения в тех или иных социальных услугах, а от возможностей бюджета. И для оправдания своих низких показателей у них всегда находятся веские доводы: во-первых, в системе социального обслуживания нет федеральных нормативов на развитие сети (в отличие от учреждений образования, здравоохранения, культуры, физической культуры и спорта) [6], во-вторых, федеральные министерства, осуществляющие функции по выработке и реализации государственной политики и нормативно-правовому регулированию в сфере социального обслуживания населения, в течение длительного времени (особенно в период после 2004 года) всячески «открещивались» от нормативного и методического руководства этой сферой, перекладывая решение всех проблем на усмотрение субъектов РФ.

Справедливости ради, следует отметить, что в связи с принятием Федерального закона от 28 декабря 2013 года № 442-ФЗ «Об основах социального обслуживания граждан в Российской Федерации», Министерство труда и социальной защиты РФ стало проявлять определенную активность по подготовке и утверждению нормативных и методических документов. Хотелось бы надеяться, что когда-нибудь дойдет очередь и до утверждения нормативов развития сети учреждений и их структурных подразделений социального обслуживания населения и отдельных его категорий, как это было в советской системе социального обеспечения.

  

1. Об итогах и опыте работы учреждений социального обслуживания граждан пожилого возраста и инвалидов // Социальную защиту старшему поколению. Материалы Всероссийского Форума социальных работников. М.: Издательский Дом «РЕАТЕ», 2001.

2. Послание Президента Российской Федерации Федеральному Собранию Российской Федерации от 12 декабря 2013 года // Российская газета. № 282. 13.12.2013.

3. Послание Президента Российской Федерации Федеральному Собранию Российской Федерации от 4 декабря 2014 года // Российская газета. № 278. 05.12.2014.

4. Сведения о социальном обслуживании граждан пожилого возраста и инвалидов по состоянию на 1 января 2017 г. М.: Росстат, 2017.

5. Совещание по вопросу повышения качества жизни пожилых людей. 18 декабря 2012 года, г. Санкт-Петербург. URL: // http://правительство.рф/stens/21966 (Дата обращения: 10.05.2017).

6. Социальные нормативы и нормы (одобрены распоряжением Правительства РФ от 3 июля 1996 г. № 1063-р) // Собрание законодательства РФ. 15.07.1996 г., № 29, ст. 3504.

7. Стенографический отчет о встрече с участниками Третьего съезда социальных педагогов и социальных работников. 14 октября 2010 года, Московская область, Горки. URL: http://www.kremlin.ru/events/president/transcripts/comminity_meetings/9242 (Дата обращения: 10.05.2017).

8. Федеральный закон от 28 декабря 2013 года № 442-ФЗ «Об основах социального обслуживания граждан в Российской Федерации» // Российская газета. № 295. 30.12.2013.