Действительно, с точки зрения социальных наук, катастрофа – это прежде всего нарушение привычного образа жизни, установившейся системы рутинной жизнедеятельности. Не случайно, при ликвидации последствий природных и техногенных катастроф, наиболее актуальный вопрос – это обеспечение пострадавшего населения самыми простыми вещами: продуктами, чистой водой, теплыми вещами, крышей над головой. Привычный цикл жизнедеятельности оказывается разрушен и прежде чем он возобновится, пройдет некоторое время, иногда довольно значительное. Как отмечает О.Н. Яницкий «катастрофа имеет определенное начало, но не имеет конца» [5, с. 27].

Катастрофа не заканчивается вместе с ликвидацией ее последствий, восстановлением разрушенной инфраструктуры и социального порядка. Если использовать энергетическую метафору, то можно сказать что катастрофические импульсы перераспределяются в пространстве. Через связи, соединяющие разные места, катастрофический выброс энергии распространяется, порой захватывая весь мир, где-то затухая, где-то усиливаясь. В движение приходят большие массы людей и вещества, в следствие чего отзвуки катастрофы могут оказывать воздействие десятки и порой сотни лет. «Катастрофа есть сетевой феномен» [5, с. 28]. Ее последствия определяются включением катастрофы в сети отношений.

В данной катастрофа понимается в широком смысле, включает в себе как природные, техногенные, так и различные социальные катастрофы. В словаре В.И. Даля дается универсальное определение: «катастрофа ж. греч. переворот, перелом; важное событие, решающее судьбу или дело, более случай гибельный, бедственный». Специфика катастрофы как социального явления в том, что она за короткий временной период уничтожает социальный порядок в конкретном месте. Привычный порядок вещей внезапно перестает действовать, поведение людей и вещей становится непредсказуемым и плохо контролируемыми. Наличие связей в пространстве социальных отношений позволяет катастрофам перемещаться, трансформируясь в разные формы нестабильности.

В.И. Арнольд отмечает, что устойчивый установившийся режем обычно погибает либо столкнувшись с неустойчивым, либо вследствие нарастания самоподдерживающихся колебаний [1, с. 98]. В сегодняшнем сложном мире, где непредсказуемым образом оказываются связаны самые разные места, нестабильность катастрофического режима в той или степени достигает практически всех жителей планеты. Поражающий эффект катастрофы обусловлен плотностью этих связей.

Катастрофы, происходящие в места, мало связанных с другими местами, имеют гораздо меньшие социальные последствия, чем в местах с большим количеством связей. Например, космические катастрофы – взрывы гигантских звезд и гибель целых вселенных, высвобождают фантастическое количество разрушительной энергии, но в силу того, что эта точки пространства не включены в систему социальных отношений на нашей планете, они не оказывают на общество никакого влияния. В то же время другие космические катастрофы неизмеримо меньшего масштаба, например, магнитные бури на поверхности Солнца, имеют определенные социальные последствия, т.к. они включены в сети отношений людей и технических устройств.

Как нельзя лучше здесь подходит метафора «глобальной деревни», предложенная М. Маклюэном в другом контексте. Действительно, в том, что касается последствий катастроф решающее значение имеет где она происходит – в «деревне» или «во вне». Катастрофа «в глобальной деревне» изменяется существующий социальный порядок, изменяет равновесие сил, после катастрофы система не может вернуться в прежнее состояние. В этом отличие математической и социальной катастрофы. Возможно новое стабильное состояние социальной системы, но это состояние будет кардинально отличаться от предшествовавшего, т.к. социальная система хранит память о катастрофе.

В последнее десятилетие современное общество характеризуется как «турбулентное» (например, [2; 4]). Метафора турбулентности в отношении социальных процессов подчеркивает текучесть, подвижность, неустойчивость прежде казавшихся стабильных социальных объектов и институтов. В условиях социальной турбулентности особую значимость приобретает проблематика катастроф. Фундаментальной характеристикой турбулентного общества является его нестабильность, изменчивость. В этой связи все чаще пишут о потоках как основной форме существования социальных объектов – потоках людей, капиталов, информации, товаров, вещества и т.д. Потоки усиливают скорость и плотность циркуляции различных субстанций, тем самым увеличивая вероятность и разрушительные последствия катастроф.

Сетевая природа катастрофы подчеркивает стратегическое значение «точек перевода», мест, где сила катастрофы трансформируется в другие формы. Эти точки преобразуют внешние воздействия в внутренние для системы импульсы и колебания. Такие места, которые выступают посредниками, переводчиками катастрофы, которая произошла в другом где-то в другом месте, в форму внутренней нестабильности, будем называть мембраны. Так, например, мембраной будут больница и лагерь временного размещения для жертв природной катастрофы, кабинеты чиновников, принимающих решения, биржи, где определяются котировки валют и курсы акций, редакторские комнаты, где обсуждаются новости и т.д.

В этой связи, управление последствиями катастроф требует не только принятия чрезвычайных мер непосредственно в месте катастрофы (спасение пострадавших, оказание необходимой помощи и т.д.), но и управление удаленными местами – мембранами, которые способны преобразовывать энергию катастрофы во внутреннюю нестабильность системы. Мембраны, в силу сложной связности современного мира, переводят сигналы о катастрофе в другой символический код. Часто это некие абстрактные показатели – количество погибших и пострадавших, объем денежных средств, биржевые индексы, величина излучения (степени загрязнения, скорости распространения и т.п.) и т.д. Колебания этих абстрактных величин приводит в движение всю социальную систему в целом, тем самым увеличивая нестабильность.

В этом проявляется особенность современной катастрофы – глобальные сети соединяют различные места в сложный пространственный комплекс, где изменение состояния одних показателей спустя какое время приводит к изменению множества других. В. И. Арнольд говорит о принципе хрупкости: «все хорошее (например, устойчивость) более хрупко, чем плохое. <…> По-видимому, все хорошие объекты удовлетворяют нескольким требованиям одновременно, плохим же считается объект, обладающий хотя бы одним из ряда недостатков» [1, с. 32]. Действительно, современный мир оказывается очень хрупким в силу своей связности, взаимной вовлеченности. Изменение одного параметра в сторону ухудшения может произойти в силу внешних воздействий, в то время как выстраивание «хорошего» объекта требует наличия набора качеств, которые базируются на внутреннем состоянии системы.

Катастрофы прошлого были во многом не менее разрушительны, чем сегодня (следует оговориться, что в современном техногенном мире появляется группа специфических катастроф, прежде не существовавшая – связанные с антропогенными воздействиями, последствия которых невозможно ликвидировать в исторической перспективе). Крупнейшие катастрофы, происходившие в истории, оказывали порой крайне губительное воздействие на остальной мир. Извержение вулкана Кракатау в 1883 г. имело самые печальные последствия для жителей соседних островов, разрушенных цунами, для климата всей планеты. Огромные массы вещества (воды и пепла) нанесли огромный урон в самых разных местах. Однако особенность современных катастроф в том, что разрушение наносит не только физическое перемещение вещества, но трансформации в символическом пространстве. Во время землетрясения в Фукусиме в 2011 г. наибольший разрушительный эффект оказало известие о радиационном заражении, вызванном взрывом на АЭС, а не само физическое разрушение станции.

Таким образом, современная катастрофа носит сетевую природу. В условиях современного мира, сложность которого порождает различные формы социальной турбулентности, разрушительные импульсы катастрофы могут не затихать десятилетиями, трансформируясь в сетевом пространстве и перемещаясь все дальше и глубже, то затухая, то вновь порождая волны нестабильности.

1. Арнольд В.И. Теория катастроф. М.: Наука, 1990. 128 с.

2. Данилова Е.Н. Турбулентное время… в Швейцарии // СОЦИС. 2012. № 3. С. 3-5.

3. Пригожин А.И. Феномен катастрофы (дилеммы кризисного управления) // Общественные науки и современность. 1994. № 2. С. 114-126.

4. Ядов В. А. Каким мне видится будущее социологии // СОЦИС. 2012. № 4. С. 3-7.

5. Яницкий О.Н. Экологические катастрофы: структурно-функциональный анализ // Официальный сайт ИС РАН, 2013. 258 с. URL: http://www.isras.ru/publ.html?id=2794 (Дата обращения: 01.09.2015).